РЕСТАВРАЦИЯ

Слова "денди" и "дендизм" с трудом переводятся на русский язык. Дендизм зародился в Англии как противопоставление французским модам, вызывавшим в конце XVIII века бурное возмущение английских патриотов. Английская мужская мода канонизировала фрак – одежду для верховой езды. "Грубый" и спортивный, он воспринимался как национально английский. Таким образом, дендизм был окрашен в тона национальной специфики и в этом смысле, с одной стороны, смыкался с романтизмом, а с другой – примыкал к антифранцузским патриотическим настроениям, охватившим Европу в первые десятилетия XIX века.

Дендизм был ориентирован на экстравагантность поведения, оскорбляющего светское общество, и на романтический культ индивидуализма. Такой стиль жизни воспринимался как поэтический, и был свойствен Байрону. В отличие от Байрона, другой самый прославленный денди эпохи – Джордж Бреммель противопоставлял грубому мещанству "светской толпы" изнеженную утонченность индивидуалиста. Этот тип поведения Бульвер-Литтон позже приписал герою романа "Пелэм, или приключения джентльмена" (1828), - произведение, повлиявшее на некоторые литературные замыслы Пушкина и даже на его бытовое поведение. Сочетание великосветской моды, нарочитой наглости и цинизма Карамзин отразил в повести "Моя исповедь" (1803). Герой Бульвера-Литтона, денди и нарушитель порядка, следуя принятому плану, культивирует "модную слабость", превращая её в орудие своего превосходства над обществом.

Искусство дендизма создает сложную систему собственной культуры, которая внешне проявляется в костюме. Однако покрой фрака и подобные ему атрибуты моды составляют лишь внешнее выражение дендизма. Они слишком легко имитируются профанами, которым недоступна его внутренняя аристократическая сущность. Роман Бульвера-Литтона получил распространение в России. Русский дендизм вызвал интерес к роману. Любопытным фактом этого интереса является эпизод из полуапокрифической биографии Пушкина, который, разговаривая с девицей Н. М. Еропкиной, кузиной П. Ю. Нащокина, иронически рассказывает ей о том, как рождаются поэтические тексты, выдавая ей нечто, достойное её представлений о творчестве. Подобная сцена есть в романе Бульвера-Литтона, где один из героев описывает свои попытки заняться стихотворством. Дендизм поведения Пушкина заключается в откровенной насмешке, почти наглости, с которой он осмеивает простодушие своей собеседницы. Именно наглость, прикрытая издевательской вежливостью, составляет основу поведения денди.

В предыстории русского дендизма можно отметить немало заметных персонажей. Одни из них – так называемые хрипуны. Все три названия Скалозуба ("хрипун, удавленник, фагот") говорят о перетянутой талии. Затягивание пояса до соперничества с женской талией придавало военному моднику вид "удавленника" и оправдывало название го "хрипуном".  Представление об узкой талии как о важном признаке мужской красоты держалось несколько десятилетий.

В поведении денди большую роль играли очки – деталь, унаследованная от щёголей предшествующей эпохи. Взгляд через очки приравнивалась к разглядыванию чужого лица в упор, то есть дерзкому жесту. Сочетание очков со щегольской дерзостью отметил ещё в 1756 году  В. Лукин в комедии "Щепетильник". Дендизм ввёл в эту моду свой оттенок: появился лорнет, воспринимавшийся как признак англомании. Специфической чертой дендистского поведения было также рассматривание в театре через зрительную трубу не сцены, а лож, занятых дамами.

Другой характерный признак бытового дендизма – поза разочарованности и пресыщенности. Однако в первую половину 1820-х годов это могло восприниматься не только в ироническом ключе. Когда эти свойства проявлялись в характере и  поведении таких людей, как  П. Я. Чаадаев, они приобретали трагический смысл. Для Чаадаева лишь ситуация полной невозможности действия может породить самоощущение бесполезности жизни. Такова была его неудача оказать влияние на Александра I. Чаадаев увлёк Пушкина идеей героического подвига, поступка, который мгновенно преобразит жизнь России. Таким, можно полагать, был план убийства государя. Возможно этим объясняются строки из стихотворения Пушкина "К Чаадаеву": "И на обломках самовластья// Напишу наши имена". Разочарование в этом замысле вызвало у Чаадаева другой романтический план – стать русским маркизом Позой, и только крах и этого замысла превратил его в разочарованного путешественника. Скука, или хандра, была распространенным явлением. Она характеризует именно бытовое поведение. Так, подобно Чаадаеву, хандра выгоняет за границу Чацкого и Онегина. Надо сказать, что в русском дворянском быту интересующей нас эпохи самоубийство от разочарованности было достаточно редким явлением, и в стереотип дендистского поведения не входило. Его место занимали дуэль, безрассудное поведение на войне, отчаянная игра в карты.

В отличие от либерализма 1820-х годов дендизм, прежде всего, - именно поведение, а не теория или идеология. Кроме того, дендизм ограничен узкой сферой быта. Поэтому, не будучи смешан с более существенными сферами жизни, он захватывает лишь поверхностные слои культуры своего времени. Не отделимый от индивидуализма и одновременно находящийся в неизменной зависимости от наблюдателей, дендизм постоянно колеблется между претензией на бунт и разнообразными компромиссами с обществом. Его ограниченность заключена в ограниченности и непоследовательности моды, на языке которой он вынужден разговаривать со своей эпохой.

Двуликость, свойственная, например, М. С. Воронцову, который, глубоко пронизанный духом дендизма, высокомерно держался с подчиненными, разыгрывая просвещенного англомана, что не мешало ему быть ловким придворным, сделалась характерной чертой странного симбиоза дендизма и петербургской бюрократии. Воронцова ждала блестящая карьера. Чаадаева официально объявили сумасшедшим. Бунтарский байронизм Лермонтова уже не будет умещаться в границах дендизма, хотя, отраженный в зеркале Печорина, он обнаружит эту уходящую в прошлое, родовую связь.