РЕСТАВРАЦИЯ

Дуэль (поединок) – происходящий по определённым правилам парный бой, имеющий целью восстановление чести. Дуэль представляет собой определённую процедуру по восстановлению чести и не может быть понята вне самой специфики понятия "честь" в общей системе этики русского европеизированного послепетровского дворянского общества.

Русский дворянин XVIII – начала XIX века жил и действовал под влиянием двух противоположных регуляторов общественного поведения. С одной стороны, он подчинялся приказу, с другой  - законам чести. Идеал, который создает себе дворянская культура, подразумевает полное изгнание страха и утверждение чести как основного законодателя поведения. В этом смысле значение приобретают занятия, демонстрирующие бесстрашие. С позиций чести храбрость превращается в самоцель, а средневековая рыцарская этика переживает известную реставрацию. В отношении к дуэли опасность, сближение лицом к лицу со смертью становятся очищающими средствами, снимающими с человека оскорбление. Оценка меры оскорбления – незначительное, кровное, смертельное – даётся самим оскорблённым и должна соотноситься с оценкой со стороны социальной среды.

С одной стороны, правительство относилось к дуэли неизменно отрицательно. Согласно "Патенту о поединках и начинании ссор" (49-я глава петровского "Устава воинского", 1716) всех участников поединка ждала смертная казнь. Надо отметить, что речь идет о нововведении, так как в быту русской "старой феодальной знати" ничего аналогичного дуэли не существовало. В официальной литературе дуэли преследовались как проявления свободолюбия.

С другой стороны, дуэль подвергалась критике со стороны мыслителей-демократов, видевших в ней проявление сословного предрассудка дворянства и противопоставлявших дворянскую честь человеческой, основанной на Разуме и Природе. С этой позиции дуэль делалась объектом просветительской сатиры или критики, например, в произведении Радищева "Путешествие из Петербурга в Москву", в басне       А. Е. Измайлова "Поединок". Известно отрицательное отношение к дуэли Суворова. Отрицательно относились к дуэли и масоны. Декабристы широко пользовались правом поединка (Е. П. Оболенский, К. Ф. Рылеев, А. И. Якубович). Кишиневский период Пушкина отмечен многочисленными вызовами на дуэль. Характерный пример – дуэль Пушкина с подполковником С. Н. Старовым.

Дуэль – предрассудок, но честь, которая вынуждена обращаться к её помощи, - не предрассудок. Именно благодаря своей двойственности дуэль подразумевала наличие строгого и тщательно исполняемого ритуала. Только пунктуальное следование установленному порядку отличало поединок от убийства. Поскольку дуэльных кодексов в России не существовало, строгость в соблюдении правил достигалась обращением к авторитету знатоков, живых носителей традиции и арбитров в вопросах чести. Такую роль в "Евгении Онегине" выполнял Зарецкий. В обязанности секундантов входили поиски всех возможностей для мирного решения конфликта. Если примирение оказывалось невозможным, как это было, например, в дуэли Пушкина с Дантесом, секунданты составляли письменные условия и тщательно следили за строгим выполнением всей процедуры. Так, в качестве примера Ю. М. Лотман приводит[1] условия, подписанные секундантами Пушкина и Дантеса, были следующими (подлинник по-французски):

1. Противники становятся на расстояние двадцати шагов друг от друга и пяти шагов (для каждого) от барьеров, расстояние между которыми равняется десяти шагам.

2. Вооруженные пистолетами противники по данному знаку, идя один на другого, но ни в коем случае не переступая барьеры, могут стрелять.

3. Сверх того, принимается, что после выстрела противникам не дозволяется менять место, для того, чтобы выстреливший первым огню своего противника подвергся на том же самом расстоянии.

4. Когда обе стороны делают по выстрелу, то в случае безрезультатности поединок возобновляется как бы в первый раз: противники ставятся на то же расстояние в двадцать шагов, сохраняются те же барьеры и те же правила.

5. Секунданты являются непременными посредниками во всяком объяснении между противниками на месте боя.

6. Секунданты, нижеподписавшиеся и облеченные всеми полномочиями, обеспечивают, каждый за свою сторону, своей честью строгое соблюдение изложенных здесь условий.

Дуэль Пушкина и Дантеса была рассчитана на смертельный исход. В "Евгении Онегине" Зарецкий был единственным распорядителем дуэли и вел дело с большими упущениями, сознательно игнорируя всё, что могло устранить кровавый исход. Поведение Онегина на дуэли неопровержимо доказывает, что автор хотел его сделать убийцей поневоле. Следует отметить, что вопреки правилам дуэли на поединок нередко собиралась публика как на зрелище. Есть основания полагать, что толпа любопытных присутствовала и на трагической дуэли Лермонтова, превратив её в экстравагантное зрелище.

Рассуждая о том, почему же Онегин стрелял в Ленского, а не мимо, Ю. М. Лотман говорит[2] о том, что, как всякий строгий ритуал, дуэль лишает участников индивидуальной воли. Демонстративный выстрел в сторону являлся новым оскорблением и не мог способствовать примирению. К тому же, в случае безрезультатного обмена выстрелами дуэль начиналась сначала. Жизнь противнику можно было сохранить только ценой собственной жизни или раны.

Исключительно  интересны в этом отношении записки Н. Муравьева-Карского, который приводит[3] слова Грибоедова о его чувствах во время дуэли с Якубовичем. Эта дуэль была завершением "четвертной дуэли", начатой Шереметевым и Завадовским, где Грибоедов и Якубович были секундантами. Встав к барьеру с мирными намерениями Грибоедов по ходу дуэли почувствовал желание убить Якубовича.

Эта способность дуэли, втягивая людей, лишать их собственной воли и превращать в игрушки и автоматы, очень важна. особенно важно это для понимания образа Онегина, который становится куклой в руках безликого ритуала дуэли. Боязнь быть смешным или сделаться предметом сплетен заставляет Онегина подчиниться правилам презираемого им общества. В начале XIX века нерезультативные дуэли вызывали ироническое отношение. Поведение Онегина определялось колебаниями между естественными человеческими чувствами, которые он испытывал по отношению к Ленскому, и боязнью показаться смешным или трусливым, нарушив условные нормы поведения у барьера.

Любая дуэль в России была уголовным преступлением. Смертная казнь для офицеров чаще всего заменялась разжалованием в солдаты с правом выслуги (перевод на Кавказ давал возможность быстрого получения снова офицерского звания). Однако, судя по тексту романа, дуэль Онегина и Ленского вообще не сделалась предметом судебного разбирательства. Строфы XL-XLI шестой главы позволяют предположить, что Ленский был похоронен вне кладбищенской ограды, то есть как самоубийца.

Настоящую энциклопедию дуэли мы находим в повести А. Бестужева "Испытание" (1830). Автор осуждает дуэль с просветительских традиций и одновременно с почти документальной подробностью описывает весь ритуал подготовки к ней. В частности, при обсуждении дуэльных пистолетов Кухенрейтера и Лепажа герои заводят разговор о шнеллерах[4], которые являются причиной случайных выстрелов и случайных смертей на дуэлях.

Условная этика дуэли существовала параллельно с общечеловеческими нормами нравственности, не смешиваясь и не отменяя их. Это приводило к тому, что победитель на поединке, с одной стороны, был окружен ореолом общественного интереса. С другой стороны, все дуэльные обычаи не могли заставить его забыть, что он   убийца. Это терзало и Мартынова, убившего Лермонтова, и декабриста Е. Оболенского, который, убив на дуэли, терзался этим всю жизнь.