Приветствую Вас, Гость! Регистрация RSS

РЕСТАВРАЦИЯ

Пятница, 29.03.2024
Главная » Статьи » ИСКУССТВОВЕДЧЕСКИЕ МАТЕРИАЛЫ » ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ ДИСЦИПЛИНЫ

Ю. М. ЛОТМАН. БЕСЕДЫ О РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ. БЫТ И ТРАДИЦИИ РУССКОГО ДВОРЯНСТВА (XVIII – НАЧАЛО XIX ВЕКА). ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ. Люди 1812 года.

Как пишет Лотман[1], "характер данной книги заставляет нас взглянуть на войну… не с вершины исторических событий, а так, как видел её русский офицер… Нас будет интересовать каждодневных облик военных событий – та история, которую так живо чувствовал Лев Толстой, тот военный быт, внутри которого происходило духовное созревание молодых офицеров 1812 года".

Отечественная война 1812 года взорвала жизнь всех сословий русского общества, и всей Европы. Войны в Европе не прекращались с 1792 года. Но когда на карту были поставлены, с одной стороны, империя Наполеона, а с другой – судьба все народов Европы, события приобрели такую грандиозность, что эхо их до сих пор звучит в окружающем нас мире. Война 1812 года началась в обстановке общественного подъёма. Навязанный России в 1807 году мир и союз с Наполеоном воспринимался как поражение  и позор. Мысль о войне с Наполеоном была популярна не только в армии, но и в массе русского дворянства. Позиция царя Александра I была двойственной. С одной стороны, он ненавидел Наполеона, с другой – был нерешителен, не доверял России и преувеличивал слабость своей империи. Александр I до последней минуты надеялся на то, что войны удастся избежать. Когда Наполеон перешёл Неман, Александр I внешне был готов к войне, но внутри был панически напуган. Это видно из мемуаров карлика Графа Платона Зубова и письма Александра I его сестре Екатерине Павловне. Вред для русской армии от пребывания в ней императора вскоре осознали даже его сторонники, в том числе –             А. А. Аракчеев. Подавляющее большинство русского общества было охвачено резкими антинаполеоновскими настроениями. Ю. М. Лотман приводит[2] два примера, когда эти настроения сблизили двух таких совершенно разных людей как Н. М. Карамзин и             Ф. В. Растопчин. Патриотические настроения прекрасно переданы Л. Толстым в "Войне и мире", в пушкинском "Рославлеве", в незаконченной драме-мистерии А. Грибоедова "1812 год".

Война с первых же дней изменила повседневную жизнь армии, которая была "парадной". "Парадная армия" унаследовала от прусской армии систему обучения, которая сделала врагами офицера и солдата. Фрунтомания Павла I и Павловичей была политикой. Она воспитывала войско, в котором офицеры не могли бы в случае переворота рассчитывать на поддержку солдат. В 1812 году офицером был молодой дворянин. Многие из этих офицеров начнут жизнь на полях сражения. Война создала совершенно новый стиль и темп жизни не только для солдат, но и для офицеров, особенно для тех, чей военный опыт был невелик. Но молодые люди видели в первую очередь не свои невзгоды – они увидели Россию, народные страдания. Офицерская молодежь, попавшая в боевые условия, оказалась гораздо ближе к солдатам. И офицеры, и солдаты увидели друг в друге соучастников в историческом событии. Особенно ярко это проявилось в партизанской жизни.

История справедливо связала войну с именем Д. Давыдова – поэта и воина-партизана, который разработал до сих пор уникальную теорию партизанского движения, отметил неизбежную народность партизанской войны. Икона св. Николая вместо ордена св. Анны воспринималась Давыдовым как знак его сближения с народом. Отряд Дениса Давыдова стал быстро обрастать крестьянами, и это послужило сигналом к народной войне, которая сыграла столь большую роль в исходе войны и в перестройке сознания русского образованного человека, дворянина.

Отступление русской армии в начале войны по Смоленской дороге сблизило офицерскую молодёжь России, фактически собранную в одном месте. Шли нескончаемые беседы и споры о судьбах страны. В них рождался новый человек – человек декабристской эпохи. "Мы с удивлением отмечаем, - пишет Лотман[3], - что молодые офицеры в краткие часы ночного отдыха находят время спорить об искусстве, о человеческих нравах и привычках". В качестве примера он приводит[4] записи в дневнике молодого офицера Александра Чичерина, которому в 1812 году исполнилось девятнадцать лет. Он едва дожил до двадцати лет, умер в военном госпитале в Праге от ран. Война свела вместе Чичерина, Сергея Трубецкого, Ивана Якушкина, Михаила Орлова. Все они – будущие декабристы. Содержание дневника, написанного по-французски, реальная бытовая жизнь. Чичерин и его собеседники читали Шиллера и Шекспира, они осознают себя свидетелями великих событий. Не случайно те из них, кто выживет, сделаются романтиками. Постоянное самонаблюдение закономерно приводит Чичерина к мыслям об искренности, об истинном смысле его настроений. Его духовное становление идет очень быстро. Он думает не о том, чтобы стать государем, а о необходимости свободы, о допустимости революций.

Ю. М. Лотман подробно останавливается[5] также на биографии профессора Дерптского университета Андрея Сергеевича Кайсарова. Он родился в 1982 году, а погиб в 1813. Он был членом Дружеского литературного общества, куда входили Андрей Тургенев, А. Ф. Мерзляков, В. Жуковский. Их идеалом был Карл Моор – мятежный герой трагедии Шиллера "Разбойники". Под влиянием своих друзей дворянин Кайсаров решил стать ученым. Он едет в Геттингенский университет. Геттинген – немецкий город, принадлежащий английской короне. На его территории действовала английская конституция. Там же преподавал профессор Шлецер – знаменитый исследователь русских летописей. В Геттингене в начале XIX века собирается молодежь, которая потом оставит заметный след в русской культуре. Вместе с Кайсаровым там учится Александр и Николай Тургеневы, А. П. Куницын. В 1806 году Кайсаров защищает на латинском языке диссертацию "О необходимости освобождения рабов в России". Кайсаров с необычайной энергией занимается политическими науками. В Эдинбурге он получает второй диплом доктора медицины. В 1810 году его избирают профессором Дерптского университета.

Когда над страной нависла опасность войны с Наполеоном, Кайсаров с профессором Рамбахом послал Барклаю де Толли письмо, предложив организовать в армии типографию. Кроме того, он предложил издавать первую в истории  России полевую армейскую газету. Она вышла на русском и немецком. В период отступления Кайсаров получил чин майора ополчения и один начал трудное дело – издание печатной продукции в отступающей армии. Кутузов, любимым адъютантом которого был брат Кайсарова Паисий, оказал помощь Андрею Кайсарову в организации типографии штаба. После Бородинского сражения, во время ночного отступления, Кайсаров встретил                 В. Жуковского. Когда они вместе шли через Москву, зашли в Успенский собор в Кремле и отслужили молебен за спасение России. Размышление Чичерина о будущем России и молебен Кайсарова и Жуковского – две стороны того нового, что переживала русская молодёжь в 1812 году. Когда Кутузов умер, Паисий и Андрей Кайсаровы пошли в партизанский отряд, и там А. С. Кайсаров погиб.

 

События 1812 года охватили весь дворянский мир России. Однако переживание этих событий не было однородным. Кроме Петербурга и Москвы был третий мир – дворянская провинция. В 1812 году в провинцию отхлынуло большое число жителей Москвы. Отличительной чертой 1812 года стало стирание резких противоречий между столичной и провинциальной жизнью. Те, кто покинув Москву, оказывались отрезанными от своих поместий, занятых французами или вообще поместий не имели, бедствовали. Одним из их был Василий Львович Пушкин.

Многие московские семьи оказались разбросанными в центральных и восточных губерниях России. Трагична была участь семьи Карамзина. Карамзин отправил свою семью в деревню, а сам до последней минуты оставался в Москве. Карамзин отказывается от начатого им огромного труда – "Истории", так как готовится делать историю. Сражение под Москвой не состоялось, и Карамзин вынужден был одним из последних покинуть город. Он не оправдывал маневра Кутузова. Карамзину дорого достался уход из Москвы: он потерял не только труды многих лет, но и одного ребенка, умершего в дороге. Известия о падении Москвы у большинства современников вызвали пессимизм. Одним из них был молодой офицер Б. А. Четвертинский, рассказ о котором приводит в своих мемуарах Ф. Ф. Вигель[6].

Сближение города и провинции, столь ощутимое в Москве, почти не сказалось на жизни Петербурга этих лет. Однако Петербург не был отделен от переживаний этого времени. Он имел возможность осмыслять события в некоторой исторической перспективе. Именно здесь возникли такие эпохально важные идеологические явления, как независимый патриотический журнал "Сын Отечества", в будущем сделавшийся основным изданием первого этапа декабристского движения.

 

[1] Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века). СПб.  : Искусство-СПБ, 2002. – 413 с. ; С. 314.

[2] См. : там же; с. 316-317.

[3] Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века). СПб.  : Искусство-СПБ, 2002. – 413 с. ; С. 320.

[4] См. : там же; с. 320-322.

[5] См. : там же; с. 323-326.

[6] См. : Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века). СПб.  : Искусство-СПБ, 2002. – 413 с. ; с. 328-330.

Категория: ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ ДИСЦИПЛИНЫ | Добавил: Администратор (18.12.2016)
Просмотров: 1293 | Теги: наполеон, дворянство, Александр Первый, Кайсаров, быт, Лотман, культура, 1812 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]