РЕСТАВРАЦИЯ

Петровская государственность, пронизанная духом учения, государство естественно столкнулись с вопросом женского образования. На первых порах инициатором приобщения женщины к просвещению стало государство. Указ Петра I о том, чтобы неграмотных дворянских девушек не венчать,  неожиданным образом связало замужество с образованием. Подлинный переворот в педагогические представления русского общества XVIII века внесла мысль о необходимости специфики женского образования. В XVIII веке "общее" образование было практически мужским. Теперь же возникла идея просвещения всех дворянских девушек. Понадобилась система женского обучения, а также учебные заведения для девушек. Появились частные пансионы, но одновременно возникла государственная система образования, становление которой связано с именем известного деятеля культуры XVIII века И. И. Бецкого.

При участии Екатерины II возник Смольный институт, расположенный в стенах Воскресенского женского монастыря. Основную массу учениц составляли девушки дворянского происхождения. При Институте существовало также "Училище для малолетних девушек недворянского происхождения". Обучение длилось девять лет. В его основу клался принцип замкнутости. Эта традиция восходила к И. И. Бецкому, стремившемуся вырастить "идеальных людей". Но потом изоляция потребовались только для того, чтобы делать из смолянок придворные игрушки.

Девять лет обучения разделяли на три ступени. Учениц нижней ступени называли "кофейницами", средняя группа носила название "голубые", старшая группа – "белые". Обучение в Смольном институте было поверхностным, за исключением иностранных языков, а в пушкинскую эпоху – литературы, когда профессорами стали А. В. Никитенко, известный литератор и цензор, и           П. А. Плетнев – приятель Пушкина, которому поэт посвятил "Евгения Онегина". Плетнев ввёл в программу творчество Пушкина, хотя дискредитировать его поэзию в то время сделалось своего рода обычаем.

Успешное обучение награждалось "шифром" – украшенным бриллиантами вензелем императрицы. На публичном экзамене присутствовали члены царской семьи и сам император. В 1770-е годы в институте с целью воспитания "идеального человека" был создан любительский театр. Ставились трагедия Вольтера "Заира" (1771); трагедия А. П. Сумарокова "Семира" (1772) и т. д. Сумароков был убежденным сторонником женского образования. Он поддерживал позицию Бецкого, но без присущего последнему утопизма, помещая русскую девушку в мир образованной дворянской семьи.

Каждодневная жизнь институток была тяжелой. Они оказывались полностью отданными на произвол надзирательниц. Суровый распорядок дня напоминал казарменный режим или монастырский уклад. Педагогические идеи просветителей оставались не проникали в учебную программу Смольного института. Девушки выходили из Института, совершенно не имея представления о реальной жизни. Питание смолянок также было плохим. Начальство, особенно экономы, наживались за счет воспитанниц.

Одним из главных обычаев Института был обычай кого-нибудь "обожать". В самой старшей группе "обожали", как правило, членов царской семьи. Это культивировалось. При Николае I "обожание" приняло характер экстатического поклонения. Это нередко переносилось в круг фрейлин (образ Анны Павловны Шерер в "Войне и мире" Л. Толстого). При Николае I традиция "обожания" государя часто становилась основой для мимолетных романов императора (Л. Толстой "Хаджи-Мурат" и "Отец Сергий",                       Б. Окуджава "Путешествие дилетантов"). Николаевский двор прощал "приличьем стянутые" отношения, но жестоко преследовал подлинные чувства. В качестве примера Ю. М. Лотман приводит   Ф. И. Тютчева и  Е. А. Денисьеву, между которыми возникло глубокое неподдельное чувство, длившееся четырнадцать лет и окончившееся смертью   Е. Денисьевой от чахотки.

Сентиментальная неподготовленность к жизни смолянок в николаевскую эпоху культивировалась и была свидетельством неиспорченности. Чувства принадлежат не только природе, но и культуре. Дворянская женщина конца XVIII – начала XIX века соединяла в себе не только два воспитания, но и два психологических типа. С одной стороны, девушка усваивала нормы выражения чувств и эмоционального поведения, принятые в народной среде. Этим нормам была свойственна определенная сдержанность, в которой Пушкин усматривал  также проявление самых высоких черт дворянской культуры. Однако в ином культурном контексте дворянки могли вести себя экзальтированно. Такое поведение воспринималось как "образованное", "европейское". Экзальтация поведения не означает отсутствия искренности – каждое время имеет свой язык выражения чувств. Язык этот в равной мере может быть использован для выражения и правды, и джи.

Помимо Смольного института обучение велось и в частных пансионах. Они были иностранные. Преподавали там, как правило, француженки или немки. Пансионная система была направлена на то, чтобы девушка вышла замуж, стала хорошей женой.

Тогда существовал ещё один вид женского образования – домашнее обучение. Часто оно ограничивалось навыком бытового разговора на одном -двух иностранных языках, умением танцевать и держать себя в обществе, элементарными навыками рисования, пения и игры на каком-либо музыкальном инструменте и самыми начатками истории, географии и словесности. Хотя были и исключения. Цели и качество обучения зависели не только от учителей, но и от состоятельности семьи, её духовной направленности.

Тип русской образованной женщины, особенно в столицах, стал складываться уже в 30-х годах XVIII века. Однако в целом женское образование в России XVIII – начала XIX века не имело ни своего Лицея, ни своего Московского и Дерптского университетов. Тип высокодуховной русской женщины сложился под воздействием русской литературы и культуры эпохи.