Приветствую Вас, Гость! Регистрация RSS

РЕСТАВРАЦИЯ

Четверг, 28.03.2024
Главная » Статьи » ИСКУССТВОВЕДЧЕСКИЕ МАТЕРИАЛЫ » ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ ДИСЦИПЛИНЫ

Ю. М. ЛОТМАН. БЕСЕДЫ О РУССКОЙ КУЛЬТУРЕ. БЫТ И ТРАДИЦИИ РУССКОГО ДВОРЯНСТВА (XVIII – НАЧАЛО XIX ВЕКА). ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. Женский мир.

В этой главе Ю. М. Лотман рассматривает женское влияние на эпоху как самостоятельную историческую проблему. Он обращает внимание читателя не только на те особенности, которые эпоха накладывала на женский характер, но и на те, которые женский характер придавал эпохе.

Женский мир сильно отличался от мужского прежде всего тем, что он был выключен из сферы государственной службы. Чин женщины, если она не была придворной дамой, определялся чином её мужа или отца. Тем не менее, подобная исключённость женщин из мира службы не лишала её значительности.

Вхождение женщины в "мужской" мир началось с литературы. К концу XVIII века частная переписка (семейная, любовная) постепенно превратилась в неотъемлемую черту дворянского быта. Жизнь женщины без письма стала невозможной. С возникновением переписки как части культурного пространства утверждается деление: печатное слово обращено от государства к грамотной части общества, письменное – от одного частного лица к другому. Появляется литература, отделенная государственности. С одной стороны, это неофициальные книги, обращенные к обществу, с другой, - рукописная литература, обращенная к кружку, салону, обществу. Художественная литература, сохраняя и всё увеличивая свою независимость от прямых поручений государства, завоевывает место духовного руководителя общества. Во второй половине XVIII века художественная литература делается голосом идей, сначала – независимых, а потом – и прямо оппозиционных.

В XVIII веке рукописные и печатные книги существуют одновременно. Дорогостоящая книга, как правило, не покупается, а переписывается. Остаются в рукописях и многие переводы из иностранных авторов. К концу XVIII века появляется совершенно новое понятие – женская библиотека. Домашние библиотеки женщин конца XVIII – начала XIX века сформулировали облик людей 1812 года и декабристской эпохи, домашнее чтение матерей и детей 1820-х годов  - взрастило деятелей русской культуры середины и второй половины XIX века.

Но не только привычка к чтению меняла облик женщины. Реформы Петра I перевернули и домашний уклад. Женщины стремятся внешне изменить облик, приблизиться к типу западно-европейской светской женщины. Меняется одежда, причёска, появляется обязательный парик, который надевается на остриженную голову. Изменился и весь способ поведения. В годы петровских реформ и последующие женщина стремилась как можно меньше походить на своих бабушек (и на крестьянок). В модах царила искусственность. Женщины тратили много сил на изменение внешности. В петровский период женщины читали мало. До конца XVIII века в России все были верующими. Это было нормой, и это создавало нравственную традицию в семье. Одна и семья в начале XVIII века быстр подвергалась поверхностной европеизации. Стало модным иметь любовника, отстраняться от ведения домашнего хозяйства, кормления грудью, воспитания детей.

Быстрые и очень важные перемены происходят к 70-м годам XVIII века. В Европе зарождается романтизм, и, особенно после сочинений Ж. –Ж. Руссо, становится принятым стремиться к природе, к "естественности" нравов и поведения. Веяние эти проникают и в Россию. Идеалом становится "естественность". В моду входят женские платья из легкой ткани: простая рубашка, высокая талия, открытые плечи и грудь. Мужчины и женщины отказываются от париков. Простоту одежды пропагандирует эпоха французской революции. Бледность в эпоху романтизма становится обязательным элементом женской привлекательности. Романтическое соединение "ангельского" и "дьявольского" также входит в норму женского поведения. Идеалом эпохи конца XVIII – начала XIX веков становится образ поэтической девушки. Стремление к "естественности" прежде всего оказало влияние на семью. С этого же времени начали ценить ребёнка, ценить детство. Раньше в ребёнке видели только маленького взрослого. В домашний быт вносятся отношения гуманности, уважения к ребёнку. И эта заслуга, в основном, принадлежит женщине.

В 70-90-е годы XVIII века женщина становится читательницей. В значительной мере складывается это под влиянием двух людей: Николая Николаевича Новикова и Николая Михайловича Карамзина. Новиков первым поставил перед собой цель сделать женщину читательницей, подготовить для неё продуманную систему полезных книг в доступной для неё форме. Им была создана подлинная библиотека для женского чтения. Карамзин сначала работал под руководством Новикова, но потом разошёлся с ним. Новиков видел в литературе в основном прикладную педагогику. Карамзин теоретически обосновывает и практически создает литературу, нравственный и педагогический эффект которой не был основан на прямолинейной назидательности. Для своего времени в некоторых своих произведениях ("Остров Борнгольм", 1794; "Раиса", 1791; "Сиерра-Морена", 1795) Карамзин довольно смело трактует вопросы любви и этики. Но, как показала история, эти произведения были глубоко нравственными и моралистическими.

Отношение литературы к морали – один из самых острых вопросов, возникавших на заре романтизма. Особенно болезненно звучал он, когда обсуждались проблемы: "искусство и семья", "искусство и женщина", "искусство и дети". Модные романы того времени смешны и наивны, но в них сквозила гуманная мысль, и они действовали, может быть, лучше, чем нравственные уроки, излагаемые в форме прямых наставлений.

Литература создает другой тип человека, другой тип женщины. девушка и женщина 1820-х годов в значительной мере создавала общую нравственную атмосферу русского общества. То, что в обществе уже были люди, живущие духом, - и в значительной мере женщины, - создавало совершенно иной быт. Поведение женщины той поры в его высших проявлениях как бы вырывалось из социальной сферы своего времени, становилось выражением общечеловеческих начал. В качестве примера Ю. М. Лотман приводит роман А. С. Пушкина "Рославлев" (1831), где происходит полемика с романом М. Загоскина "Рославлев, или русские в 1812 году" (1831). Отвечая Загоскину, Пушкин осудил его за то, что романист как бы монополизировал право быть глашатаем патриотизма. Для воплощения своего понимания патриотизма Пушкин избирает героиню – женщину. Полина – высокодуховная женщина – стала выразительницей пушкинской точки зрения, соединившей высокий патриотизм и общечеловеческую мораль. В эпоху романтизма и декабризма русская женщина, поднявшись до интеллектуального уровня образованного мужчины своего времени, сделала ещё шаг – до общечеловеческой точки зрения.

Эпоха, начатая в России Карамзиным, отвела женщине совершенно новую роль. Поэзия Жуковского утвердила представление о женщине как о поэтическом идеале, предмете поклонения. Вместе с романтическим вкусом к рыцарской эпохе возникает поэтизация женщины. Просветители утверждали равенство женщины и мужчины. Романтизм возрождал идею неравенства полов, которое строилось по моделям рыцарской средневековой литературы. Эти мысли Ю. М. Лотман иллюстрирует примерами из жизни реальных героев – сестер Маши и Саши Протасовых. Тесное переплетение литературы и жизни наблюдается в истории любви Маши Протасовой и её родственника поэта Жуковского. Образ Тристана, героя средневекового романа "Тристан и Изольда", становится для Жуковского литературным воплощением его реальных жизненных страданий, которые, в свою очередь,  отражаются в его творчестве в условных "рыцарских" сюжетах. Именно эта неразделимость житейского и поэтического создавала высокую духовность романтической девушки начала XIX века и позволила ей сыграть облагораживающую роль в русской культуре.

 В начале XIX столетия дети очень рано начинали читать. Круг чтения и вкуса ребёнка формировала женская библиотека. Издаются русские детские книги. Среди них "Дон Кихот", "Робинзон Крузо", а также "Плутарх для детей"[1]. Самым обаятельным в глазах детей и подростков становится образ римского республиканца. Приводя в качестве примера эпизод из биографии известного декабриста Муравьева, Ю. М. Лотман пишет[2], что у Никиты Муравьева и его сверстников было особое детство – детство, которое создает людей уже заранее подготовленных не для карьеры, не для службы, а для подвигов. Для них самое худшее в жизни – это потерять честь. Совершить недостойный поступок – хуже смерти. Пушкин принадлежит к поколению, которое жаждет подвигов и боится не смерти, а безвестности. Жажда славы у людей декабристской эпохи превращается  жажду свободы. Характерная черта времени проявляется в том, что романтическая жажда свободы охватывает и женщин, для которых, как для их мужей, братьев и сыновей, день 14 декабря на Сенатской площади станет роковым концом романтической юности.

Конец интересующей нас эпохи создал три стереотипа женских образов, которые из поэзии вышли в девичьи идеалы и реальные женские биографии, а затем – в эпоху Некрасова – из жизни вернулись в поэзию. Первый образ – это образ нежно любящей женщины, жизнь и чувства которой разбиты. Другой идеал – демонический характер, образ, смело разрушающий все условности созданного мужчинами мира. Этот характер становится одним из главных идеалов романтиков.

Как пишет Ю. М. Лотман[3], Аграфена Федоровна Закревская (1800-1879), экстравагантная красавица, известная своими скандальными связями, в своем жизненном поведении ориентировалась на созданный Пушкиным, Баратынским и другими художниками её образ (княгиня Нина в поэме Баратынского "Бал", Нина Вронская в 8-й главе "Евгения Онегина") . Ещё одной "демонической" женщиной в жизни Пушкина была Каролина Собаньска. Поэт пережил тяжёлую подлинную страсть, так и не излечившись полностью от этого увлечения. Из письма Пушкина к Каролине становится ясно, что Пушкин видел перед собой Элеонору – героиню "Адольфа" Бенджамена Костана, хотя перед ним была шпионка – тайный агент полиции.

Лотман обращает внимание читателя на то, что письмо Пушкина написано по-французски. Выбор языка принципиален. Французский язык придавала разговору нейтральности светской беседы и его можно было по-разному истолковать в зависимости от жеста, улыбки или интонации. Другая особенность, характерная для французских писем русского дворянина,  - широкое использование литературных цитат. Пушкин широко пользуется стилистическими возможностями письма. При этом цитата не снижает искренности, а лишь расширяет оттенки смысла. Используя цитату, человек романтической эпохи как бы возводил себя на уровень литературного героя. Бытовые чувства возвышались до уровня литературных образцов. Позже Л. Толстой отождествит цитирование с неискренностью. Представление о том, что "мысль изреченная есть ложь", глубоко свойственно Толстому. Но в эпоху XVIII – начала XIX века истина давалась в возвышенных героических текстах, в словах, жестах и поступках великих людей. Человек приближается к высокой истине, повторяя эти возвышенные образцы.

Третий типический литературно-бытовой образ эпохи – женщина-героиня. Характерная её черта – включенность в ситуацию противопоставления героизма женщины и духовной слабости мужчины. Начало такому изображению положил А. Н. Радищев, введя в свою поэму "Песнь героическая" (1795-1796) образ героической римлянки, совершающей самоубийство, чтобы ободрить ослабевшего мужа.

Женская культура – это не только культура женщин. Это особый взгляд на культуру, необходимый элемент её многоголосия. Так называемый женский взгляд становится реализацией вечно человеческого.

 

[1]  Так называли обычно книгу  "Плутарха Херонейского О детоводстве, или воспитании детей наставление. Переведённое с еллино-греческого языка С[тепаном] П[исаревым]". СПб., 1771. [Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVIII – начало XIX века). СПб.: Искусство-СПБ, 2002. – 413 с; С. 62].

[2] См. : там же; С. 63.

[3] Там же; С. 66-67.

Категория: ОБЩЕОБРАЗОВАТЕЛЬНЫЕ ДИСЦИПЛИНЫ | Добавил: Администратор (18.12.2016)
Просмотров: 2078 | Теги: Женский мир, дворянство, беседы о русской культуре, Лотман | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]